«К чему лгать и рисоваться! Да, несомненно, что мое желание — остаться на земле во что бы то ни стало. Если я не умру молодой; я надеюсь остаться в памяти людей как великая художница, но если я умру молодой, я хотела бы издать свой дневник, который не может не быть интересным», — этими словами начинается первая из тетрадей. За 12 лет, в течение которых она доверяла бумаге свои мысли и чувства, их накопилось целых сто пять.

Там же она во всех подробностях рассказала свою автобиографию, с удовольствием отметив, что происходит из старого дворянского рода. Известно и то, что Мария Башкирцева появилась на свет в Гавронцах Полтавского уезда, откуда мать, разведясь с отцом, забрала в Харьков двухлетнюю Мусю, как называли ее в семье. Правда, в каком именно году — 1858-м или 1860-м — родилась Мария, сказать сложно: предполагают, что, издавая дневник, родные зачем-то подкорректировали дату.

А в мае 1870-го навсегда увезли ее за границу: Вена, Баден-Баден, Ницца, Рим, Неаполь… Мама Муси была в восторге: упивалась новостями, прекрасными магазинами и театрами, сезонами роскоши и светской жизнью. Осень сменялась зимой, после весны приходило лето.

Девочка тоже не оставалась в стороне. Полученные впечатления, мысли и чувства скрупулезно фиксировала.

Однажды, сидя в номере отеля, она записала: «Я взялась за распределение часов своих учебных занятий: девять часов работы ежедневно. Мне тринадцать лет, если я буду терять время, то что же из меня выйдет?..

Так много дела в жизни, а жизнь так коротка!» Судьба наделила ее множеством талантов: с детства она владела несколькими иностранными языками, играла на арфе, гитаре, мандолине, рояле, великолепно пела.

«Сегодня профессор Фачио заставил меня пропеть все ноты: у меня три октавы без двух нот. Он был изумлен. Что до меня — я просто не чувствую себя от радости.

Мой голос — мое сокровище! Я мечтаю выступить со славой на сцене», — отмечала она. В 1877-м семья обосновалась в Париже, и девочка решила серьезно заняться живописью.

Успехи, которые делала новая ученица известной французской Академии Жюлиана, поражали преподавателей. «Я так жажду чести увидеть одну из моих картин выставленной!

А если выставят, то люди непременно будут смеяться надо мною, женское творчество, мол, несерьезное дело», — сетовала юная художница осенью 1877 года. В 1879-м Башкирцева получила золотую медаль на конкурсе ученических работ — и осуществила мечту: ее картины начали регулярно появляться на вернисажах, где встречали лестные отзывы. К слову, курс, рассчитанный на семь лет, она блестяще окончила всего за год, так же, как шесть лет назад прошла лицейский — всего за 5 месяцев.

Но слава, о которой так мечтала честолюбивая девушка, не приходила. Она видела причину в том, что отношение общества к дамскому творчеству было предвзятым.

«Бедные женщины! Столько усилий, столько жара требуется, чтобы они учились тому, чему учатся все студенты естественных факультетов, в большинстве своем мужчины», — сокрушалась Мария, но продолжала трудиться.

И вести дневник Между прочим, появились там и такие строки: «Быть знаменитой, известной! От этого все будет зависеть…

Нет, рассчитывать на встречу какого-нибудь идеального существа, которое уважало, любило бы меня и в то же время представляло хорошую партию, — невозможно. Знаменитые женщины пугают людей обыкновенных, а гении редки». Тем не менее немало страниц там посвящено сердечным переживаниям, что в будущем дало журналистам популярной во Франции газеты Le Figaro написать: «Она собиралась выйти замуж, но жених ее исчез.

Вследствие его исчезновения она с глубоко раненой душой постаралась прославиться своим талантом». К 1884 году о Марии знал весь Париж А известный критик Франсуа Коппе написал: «Я видел ее только раз в течение одного часа — и никогда не забуду.

Двадцатитрехлетняя, она казалась несравненно моложе. Почти маленького роста, пропорционально сложенная, с прекрасными чертами кругловатого лица, со светло-белокурыми волосами, будто сжигаемыми мыслью глазами, горевшими желанием все видеть и все знать, Башкирцева с первого взгляда производила так редко испытываемое впечатление: сочетание твердой воли с мягкостью и энергии с обаятельной наружностью».

Увы, он понимал, что дни этой удивительной девушки сочтены: несколько лет назад медики поставили ей неутешительный диагноз — туберкулез, из-за которого она сначала потеряла голос, а потом и слух. С детской мечтой об оперной сцене пришлось расстаться еще тогда, теперь ей с трудом давались сеансы рисования — силы таяли с каждым днем, и лучшие врачи, на которых мать не жалела денег, оказались бессильны. Но Башкирцеву волновало другое: известие о том, что у ее любимого учителя живописи Жюля Бастьен-Лепажа обнаружили рак. Превозмогая боль, он регулярно навещал свою ученицу.

«Несмотря на прекрасную погоду, Бастьен-Лепаж вместо того чтобы отправиться в лес, приходит ко мне. Он почти не может ходить: брат поддерживает его под руки, почти несет его. Я укутана массой кружев, плюша. Все это белое, только разных оттенков.

У Бастьен-Лепажа глаза расширяются от удовольствия: «О, если бы я мог писать!» А я?..» — записала она 20 октября 1884 года.

А 31 — го ее не стало. «Дневник Башкирцевой» впервые был опубликован в 1887 году во Франции и вызвал настоящую сенсацию. В 1908 году мать передала большую коллекцию работ Марии (рисунки, эскизы, полотна, пастели, скульптурные этюды) в Санкт-Петербург, в музей Александра III (теперь — Государственный Русский музей).

Оттуда многие из них попали в Украину, где погибли во время войны. Сохранилось лишь небольшое количество полотен, в числе которых — ее автопортрет. Писатель Ги де Мопассан, с которым Мария переписывалась весной 1884-го, сказал: «Это была единственная роза в моей жизни, чей путь я усыпал бы розами, зная, что он будет так ярок и так короток!

» У